E-catalog        

Библиогр.: 7 назв.

Статья посвящена проблеме нестабильности в жизни и мироощущении цифрового кочевника. В рамках традиционно оседлого подхода нестабильность кочевой жизни часто оценивается негативно как отсутствие устойчивости, предсказуемости, контроля, гарантии безопасности. Шаг в неизвестность кочевой жизни может расцениваться как своего рода прыжок в бездну. С точки же зрения цифрового номада, подобная нестабильность способна предстать как бездна возможностей. Примечательно, что, придерживаясь минимализма (минимум вещей, минимум ценового уровня, в рамках которого номад часто подбирает себе жилье, транспорт и т.п.), кочевник, тем не менее, способен получить удивительный максимум возможностей: помимо любимой работы, знакомства с новыми культурами, выбора подходящих в тот или иной сезон климатических условий и пр., номады умудряются даже стать родителями и при этом сохранять кочевой образ жизни. Что же остается устойчивым и стабильным во внешне меняющемся мире, где пространственно-временные координаты становятся более размытыми и неопределенными? Прежде всего, на наш взгляд, способность цифрового кочевника самостоятельно организовывать свою пространственно-временную сетку, в том числе в плане распорядка дня. Далее, способность выстраивать внутренне стабильный мир через особое отношение к внешне изменчивому, которое будет восприниматься конструктивно – как возможность внутреннего развития. Номад формирует внутри себя свою особую личную стабильность, которая включает в себя самоорганизованность, гибкость, готовность к неожиданным изменениям и различным возможным условиям жизни (например, нестабильному Интернету), умение выжимать максимум пользы из времени. Интересно, что подобная стабильность подразумевает психологическую устойчивость как необходимое качество в жизни кочевника, а также устойчивую открытость к новым точкам зрения. Разнообразная жизнь кочевника может способствовать формированию целостности восприятия картины мира благодаря пониманию чужого уклада жизни. Подобное понимание возникает как раз в рамках присутствия, включенности (хотя временной и неполной) в чужой жизненный уклад. В плане открытости миру цифрового кочевника можно в определенной степени сравнить с кочевыми культурами прошлого. Например, тюрки достаточно свободно переходили от исповедания одной религии к другим, демонстрируя особый динамизм традиционного мировоззрения, духовную независимость и при этом особую чуткость к другим культурным импульсам. Минимализм цифрового кочевника также освобождает от лишнего в личной профессиональной истории, так как отсутствует жесткая необходимость создавать себе успешную историю традиционной карьеры, подобно тому, как кочевые культуры прошлого по сравнению с оседлыми культурами не создавали традиционной оседлой истории цивилизаций. Сущность их оставалась самотождественной, не затрагиваемой цивилизацией. Подобная самотождественность может рассматриваться как возможная сущностная составляющая внутренней стабильности цифрового кочевника.